- И чем же такую штуку заправлять?
Я промолчал.
- Какое ей нужно горючее? - опять спросил он.
Я мог бы ответить: надо читать до поздней ночи, читать по ночам год за
годом, чуть не до утра, читать в горах, где лежит снег, и в полдень в
Памплоне, читать, сидя у ручья, или в лодке где-нибудь у берегов Флориды.
А еще я мог сказать: все мы приложили руку к этой машине, все мы думали о
ней, и купили ее, и касались ее, и вложили в нее нашу любовь и память о
том, что сделали с нами его слова двадцать, двадцать пять или тридцать лет
тому назад. В нее вложена уйма жизни, и памяти, и любви - это и есть
бензин, горючее, топливо, называй как хочешь; дождь в Париже, солнце в
Мадриде, снег на вершинах Альп, дымки ружейных выстрелов в Тироле,
солнечные блики на Гольфстриме, взрывы бомб и водяные взрывы, когда
выскакивает из реки рыбина, - вот он, потребный тут бензин, горючее,
топливо; так я мог бы сказать, так подумал, но говорить не стал.
(с) Рэй Брэдбери "Машина до Килиманджаро"